-А меня просто забыли. Может быть навсегда. Подойди немного ближе. Только осторожнее.
Он сделал шаг по направлению к ее убежищу, и остановился на переднем краю скалы. Стал чуть ближе. И теперь она отчетливо видела его глаза. Прозрачные, глубокие, усталые глаза многовековой тоски и одиночества. Она увидела в них целую тысячу жизней, прожитых в изгнании и забвении. Тысячу воплощений, бессмысленных, бесцельных поисков. Тысячу пройденных путей, встреч, расставаний, слов, смертей и рождений. Все то же самое, через что прошла она. Все то же самое, то же самоеЕе собственные усталые глаза смотрели на нее в упор сквозь туманное стекло.

Она почувствовала, что плачет.
-Что ты делаешь? спросил он.
-Не умирай, пожалуйста,- попросила она. -Возвращайся.
-А ты?
-Я тоже теперь хочу вернуться.
-А мы встретимся еще?
-Да, малыш. Мы встретимся. Теперь мы обязательно встретимся, - она закрыла глаза и глубоко вздохнула.

Ее вырвало зеленоватой горечью, и она окончательно пришла в себя в палате реанимации. Дрожа на холодных простынях, она силилась вспомнить, что видела за мгновенье до этого, и не могла. Она осталась жить. Сама не понимая, зачем.

Воспоминание обожгло ледяной волной много лет спустя, когда она прочла его рассказ. Крошечный рассказ, выложенный в сети. Как она оказалась в том месте и в то время, почему не прошла, как часто бывало, мимо очередной графоманской тусовки? Почему всмотрелась именно в эти строки, звенящие, как натянутые стальные струны, и хлесткие как петля гарроты? Опять недосмотр и высшая халатность? Или изощренный умысел, многоуровневая, многоходовая игра, в которую их вовлекли подросшие божественные дети?
Она прочла и не смогла забыть. Она не отдавала себе отчета, почему вдруг перехватило дыхание, и она словно снова взглянула в тусклое окошко смерти. Но теперь она смотрела глазами умершего ребенка туда, сквозь туман и грязное стекло, пытаясь достучаться, докричаться, прикоснуться к тому, к той, кто скрывался за ним