Твитнуть
ПРАВОСЛАВИЗАЦИЯ
Черты П.: cинхронизация с властью: следование за её курсом; магизм; коммерциализация МП.
В 1888 г. профессор В.Завитневич писал: "Современному исследователю остается утешать себя верою в прогрессивное значение науки. Пройдет сто лет -и Русская земля опять, как ныне, приступит к празднованию тысячелетия своего просвещения светом христианского учения. Возможно, что тогдашние ученые, располагая новыми богатыми научными данными, получат возможность сказать последнее слово по тем вопросам, которые теперь никак не поддаются нашему решению. Утешаясь этою надеждою, нам остается лишь пожелать им счастливого успеха" Завитневич В.З. Владимир Святой как политический деятель. // Церковно-исторический вестник. №6-7. 2000. С. 120.
Синхронизация с властью
Православизация может быть охарактеризована как синхронизация курсов церковной и светской властей при безусловном лидерстве светской власти. Этим православизация отличается от клерикализации. Православизация - явление новое, поскольку для Средневековья и дореволюционной России абсурдно было бы говорить о синхронизации - Церковь изначально была тенью государства. Секуляризация поставила церковь в России перед выбором: научиться самостоятельности, овладеть "двойным языком", научившись быть лояльной власти в любых обстоятельствах, причём лояльность эта одновременно и вполне искренняя, и вполне искусственная.
Поскольку курс деспотической власти постоянно меняется в сторону ужесточения либо послабления, синхронизация с нею есть процесс не разовый, а постоянный. Власть в 2004 г. критикует самостоятельное правозащитное движение - и собор утверждает: «Под предлогом защиты прав человека защищается грех, который внедряется в жизнь как некая болезненная норма».
Между тем, бывали ведь и православные правозащитники, защищавшие права верующих в то время, когда иерархи скромно молчали или критиковали войну США во Вьетнаме. Разумеется, соборяне рассчитывают, что в Кремле понимают: эта критика не относится к тем фиктивным правозащитникам, которые финансируются Кремлем, чтобы уничтожить реальных. При этом им приходится идти на сознательную ложь, ибо правозащитники никогда, например, не защищали аборты - а вот лояльная Кремлю дума именно в дни заседания собора отказалась принять меры, осложняющие аборт.
Власть в 2004 г. резко сократила финансирование школ и науки, поощряя малограмотность и продвигая в номенклатуру людей подчеркнуто антиинтеллектуальных, и собор заявляет: «Верующие люди должны иметь право обучать своих детей в государственных школах без опасения, что им будет навязываться, как "единственно научная", безрелигиозная картина мира».
Между тем, есть ведь и православные ученые, не видящие ничего безрелигиозного в современной биологии или физике, есть православные педагоги. Антиэволюционизм никогда не был в православной традиции обязательным.
Власть с августа 2004 г. стала в духе советской пропаганды критиковать Запад за вмешательство во внутренние дела России, тоталитарный режим стал обвинять демократический мир в тоталитаризме - и собор: «Насаждение в мире одной системы ценностей является лишь повторением уже знакомой нам тоталитарной практики, противоречащей духу христианской свободы, попыткой скроить мир по единому образцу, лишить его красоты и многообразия, данных Творцом». "Красота" - когда в одной стране есть свобода слова, а в другой нет, разнообразие - когда в одной стране капитализм, а в другой феодализм.
Власть под предлогом борьбы с терроризмом ограничивает демократию и свободу слова, и митрополит Кирилл подхватывает: «Когда вокруг нас торжествует и утверждается моральный релятивизм, тогда становится возможным и такой вопрос: а почему, собственно, и не быть терроризму, а почему бы не взрывать дома, поезда и самолеты?» (http://www.mospat.ru/text/news/id/7829.htm).
То есть, истоки терроризма - не в дурном фанатизме, а в голливудских фильмах, в готовности (если вспомнить стереотипы советской пропаганды) за джинсы и жвачку продать родину.
Власть ликвидирует независимость судей - и собор подхватывает: «Решение внутрицерковных вопросов светским судом противоречит каноническим нормам». В проекте церковного суда, который обсуждался на соборе, не предусмотрел состязательный судебный процесс, он выстроен по образцу раннего средневековья и резко отличается от того, что стало нормой для других православных церквей.
Власть использует новояз, и собор требует для Московской Патрирхии привилегий, но подчеркивает, что это следует называть не привилегиями, а средством «раскрытия уникального созидательного потенциала православных народов».
Как далеко зашел процесс православизации, стало видно из того, что в резолюции собора впервые нет брюзжания о засилье в газетах и на телевидении атеистов, напротив: «Собор с удовлетворением констатирует возрастающий благожелательный интерес светских СМИ к вопросам веры и спасения, заботам и чаяниям народа Божия, к различным аспектам церковной жизни, пожеланиям и озабоченностям православных верующих».
Здесь, правда, маленькая деталь напомнила о том, что тексты составляются не русскими людьми, а советскими пропагандистами: ведь в русском языке невозможно употребить слово «озабоченность» во множественном числе.
В обмен на синхронизацию, МП ожидает от власти охраны её монопольного положения в обществе. Ведь в резолюции собора сказано, что опаснее атеизма "внутрицерковные распри, в которых истощаются духовные силы народа". От правительства МП ожидает и прямого финансирования: "Религиозные ценности должны учитываться при осуществлении любых общественных проектов, затрагивающих интересы большого числа людей". На встрече архиереев с президентом в Кремле (во время собора) епископ Берлинский вслух попросил президента о деньгах на поддержку приходов МП зарубежом.
Хотя православизация - явление специфическое для советской и крипто-советской России, Московская Патриархия во многом подобна наиболее фундаменталистским христианским движениям Запада. Это проявляется в обличении культа "роскоши, потребления, комфорта, удовольствий, зачастую связанных с нравственной распущенностью", наркомании, секуляризма, гуманизма, отделения церкви от государства.
Черты П.: cинхронизация с властью: следование за её курсом; магизм; коммерциализация МП.
В 1888 г. профессор В.Завитневич писал: "Современному исследователю остается утешать себя верою в прогрессивное значение науки. Пройдет сто лет -и Русская земля опять, как ныне, приступит к празднованию тысячелетия своего просвещения светом христианского учения. Возможно, что тогдашние ученые, располагая новыми богатыми научными данными, получат возможность сказать последнее слово по тем вопросам, которые теперь никак не поддаются нашему решению. Утешаясь этою надеждою, нам остается лишь пожелать им счастливого успеха" Завитневич В.З. Владимир Святой как политический деятель. // Церковно-исторический вестник. №6-7. 2000. С. 120.
Синхронизация с властью
Православизация может быть охарактеризована как синхронизация курсов церковной и светской властей при безусловном лидерстве светской власти. Этим православизация отличается от клерикализации. Православизация - явление новое, поскольку для Средневековья и дореволюционной России абсурдно было бы говорить о синхронизации - Церковь изначально была тенью государства. Секуляризация поставила церковь в России перед выбором: научиться самостоятельности, овладеть "двойным языком", научившись быть лояльной власти в любых обстоятельствах, причём лояльность эта одновременно и вполне искренняя, и вполне искусственная.
Поскольку курс деспотической власти постоянно меняется в сторону ужесточения либо послабления, синхронизация с нею есть процесс не разовый, а постоянный. Власть в 2004 г. критикует самостоятельное правозащитное движение - и собор утверждает: «Под предлогом защиты прав человека защищается грех, который внедряется в жизнь как некая болезненная норма».
Между тем, бывали ведь и православные правозащитники, защищавшие права верующих в то время, когда иерархи скромно молчали или критиковали войну США во Вьетнаме. Разумеется, соборяне рассчитывают, что в Кремле понимают: эта критика не относится к тем фиктивным правозащитникам, которые финансируются Кремлем, чтобы уничтожить реальных. При этом им приходится идти на сознательную ложь, ибо правозащитники никогда, например, не защищали аборты - а вот лояльная Кремлю дума именно в дни заседания собора отказалась принять меры, осложняющие аборт.
Власть в 2004 г. резко сократила финансирование школ и науки, поощряя малограмотность и продвигая в номенклатуру людей подчеркнуто антиинтеллектуальных, и собор заявляет: «Верующие люди должны иметь право обучать своих детей в государственных школах без опасения, что им будет навязываться, как "единственно научная", безрелигиозная картина мира».
Между тем, есть ведь и православные ученые, не видящие ничего безрелигиозного в современной биологии или физике, есть православные педагоги. Антиэволюционизм никогда не был в православной традиции обязательным.
Власть с августа 2004 г. стала в духе советской пропаганды критиковать Запад за вмешательство во внутренние дела России, тоталитарный режим стал обвинять демократический мир в тоталитаризме - и собор: «Насаждение в мире одной системы ценностей является лишь повторением уже знакомой нам тоталитарной практики, противоречащей духу христианской свободы, попыткой скроить мир по единому образцу, лишить его красоты и многообразия, данных Творцом». "Красота" - когда в одной стране есть свобода слова, а в другой нет, разнообразие - когда в одной стране капитализм, а в другой феодализм.
Власть под предлогом борьбы с терроризмом ограничивает демократию и свободу слова, и митрополит Кирилл подхватывает: «Когда вокруг нас торжествует и утверждается моральный релятивизм, тогда становится возможным и такой вопрос: а почему, собственно, и не быть терроризму, а почему бы не взрывать дома, поезда и самолеты?» (http://www.mospat.ru/text/news/id/7829.htm).
То есть, истоки терроризма - не в дурном фанатизме, а в голливудских фильмах, в готовности (если вспомнить стереотипы советской пропаганды) за джинсы и жвачку продать родину.
Власть ликвидирует независимость судей - и собор подхватывает: «Решение внутрицерковных вопросов светским судом противоречит каноническим нормам». В проекте церковного суда, который обсуждался на соборе, не предусмотрел состязательный судебный процесс, он выстроен по образцу раннего средневековья и резко отличается от того, что стало нормой для других православных церквей.
Власть использует новояз, и собор требует для Московской Патрирхии привилегий, но подчеркивает, что это следует называть не привилегиями, а средством «раскрытия уникального созидательного потенциала православных народов».
Как далеко зашел процесс православизации, стало видно из того, что в резолюции собора впервые нет брюзжания о засилье в газетах и на телевидении атеистов, напротив: «Собор с удовлетворением констатирует возрастающий благожелательный интерес светских СМИ к вопросам веры и спасения, заботам и чаяниям народа Божия, к различным аспектам церковной жизни, пожеланиям и озабоченностям православных верующих».
Здесь, правда, маленькая деталь напомнила о том, что тексты составляются не русскими людьми, а советскими пропагандистами: ведь в русском языке невозможно употребить слово «озабоченность» во множественном числе.
В обмен на синхронизацию, МП ожидает от власти охраны её монопольного положения в обществе. Ведь в резолюции собора сказано, что опаснее атеизма "внутрицерковные распри, в которых истощаются духовные силы народа". От правительства МП ожидает и прямого финансирования: "Религиозные ценности должны учитываться при осуществлении любых общественных проектов, затрагивающих интересы большого числа людей". На встрече архиереев с президентом в Кремле (во время собора) епископ Берлинский вслух попросил президента о деньгах на поддержку приходов МП зарубежом.
Хотя православизация - явление специфическое для советской и крипто-советской России, Московская Патриархия во многом подобна наиболее фундаменталистским христианским движениям Запада. Это проявляется в обличении культа "роскоши, потребления, комфорта, удовольствий, зачастую связанных с нравственной распущенностью", наркомании, секуляризма, гуманизма, отделения церкви от государства.