III. КАНАЛ ЖИЗНИ

Сердце это выход жизни, и место, где жизнь прорастает, но для того чтобы жизнь могла прорастать в нашем сердце, она должна пройти через совесть, чувства, разум и волю, то есть через четыре части сердца. Таким образом, эти четыре части образуют канал, через который проходит жизнь. Поэтому нам нужно увидеть, как прорастание жизни связано с каждой из этих четырёх частей.
А. Совесть

Когда жизнь прорастает из нас, она проходит через нашу совесть. Совесть должна быть без преткновений. Работать над совестью значит работать над тем, чтобы совесть была без преткновений.
До спасения, когда мы ещё были грешниками, мы своим поведением и поступками часто оскорбляли Бога и плохо обращались с людьми; наше сердце было грязным и лживым, поэтому совесть, будучи помрачена, была полна преткновений и прорех и была предельно нечистой. Поэтому, как только мы спасаемся, нам нужно начинать работу над совестью. Первые уроки, усвоенные нами сразу после спасения, как то возмещение причинённого в прошлом ущерба, очищение прошлого и т. д., по большей части требовались для того, чтобы с самого начала нашего следования за Господом мы работали над совестью, чтобы она была чистой и без преткновений. Затем в нашем следовании за Господом в течение всей нашей жизни мы временами терпим неудачу и ослабеваем, в результате чего мы впадаем в грех и плоть или оказываемся осквернены и захвачены миром, поэтому в нашей совести появляются преткновения и образовываются прорехи. Поэтому нам нужно постоянно работать над своей совестью, чтобы в ней никогда не было преткновений. В 1 Тим. 1:19 говорится: «храня веру и добрую совесть, отбросив которые, некоторые потерпели кораблекрушение в отношении веры». Отсюда видно, что работа над совестью тесно связана с ростом жизни. Всякий раз, когда мы отбрасываем совесть и не считаемся с нею, жизнь наталкивается на препятствие и оказывается заперта. Поэтому, если мы хотим расти в жизни, если мы хотим, чтобы у жизни был выход и чтобы она прорастала в нашем сердце, мы обязаны работать над совестью.
Работа над совестью заключается в том, что мы разбираемся со всеми преткновениями и ощущениями беспокойства и тяжести в совести. Наша совесть осуждает нас изнутри по разным причинам мы можем быть неправедными перед Богом из-за греха, несвятыми из-за того, что какая-то часть мира заняла наше сердце, или мы можем ощущать тяжесть в совести из-за какого-либо другого несоответствия, в результате чего у нас появляется преткновение и ощущение тяжести перед Богом. Если мы хотим работать над совестью, мы должны обращать внимание на подобные ощущения в совести. Таким образом, работать над совестью значит разбираться с этими ощущениями в ней. Когда мы тщательно разберёмся с ними, наша совесть будет чистой и спокойной, в ней не будет ни преткновения, ни обвинения. Так жизнь сможет прорастать в нас.
В нашем переживании, когда мы работаем над совестью, чтобы полностью очистить её, мы часто бываем слишком усердны. Другими словами, мы работаем над совестью до такой степени, что она становится чрезмерно чувствительной и даже слабой. В таком состоянии человек боится что-либо предпринимать или что-либо делать; каждый раз, когда он предпринимает что-то, в его совести появляется преткновение, и, когда он делает что-то, приходит ощущение беспокойства. Это кажется уже излишним, однако это необходимо на начальной стадии, когда мы учимся работать над совестью.
В моей жизни был период в 1935 году, когда я работал над своей совестью с чрезмерной суровостью. В то время меня можно было принять за ненормального. Например, когда я шёл к кому-нибудь домой, то, войдя в ворота, я стоял и ждал, пока мне откроют дверь и пустят в дом, я не осмеливался открыть дверь сам. Когда я входил в гостиную, если никто не предлагал мне сесть, я не осмеливался сесть, а если и садился, то чувствовал внутри, что посягаю на чьи-то права. Если передо мной лежали газеты, но никто не предлагал мне почитать их, я не осмеливался читать. Если я всё же начинал читать их, я тоже чувствовал, что посягаю на чьи-то права. В то время, если я писал письмо, мне приходилось переписывать его по три-четыре раза. После первой попытки мне казалось, что в некоторых местах я выразился не совсем точно, поэтому я рвал письмо и начинал заново. После второй попытки мне снова казалось, что некоторые слова были не совсем уместны, поэтому я снова рвал письмо и начинал писать в третий раз. Кроме того, я не смел говорить с людьми. Если я говорил, я чувствовал, что говорю неправильно: либо то, что я сказал, было не совсем точным, либо я говорил слишком много, и я не мог успокоиться, пока не разбирался со всем этим.
Одно время я жил в Шанхае вместе с другим братом в маленькой комнате. Когда мы умывались, мы приносили воду в комнату и умывались там. Комната была очень узкой, поэтому даже при большой осторожности было трудно не расплескать несколько капель воды на постель соседа. В то время я часто расплёскивал воду на постель брата. Хотя через некоторое время вода высыхала и, строго говоря, это нельзя было считать грехом, моя совесть не давала мне покоя и в ней появлялось преткновение. Мне ничего не оставалось делать, как исповедоваться брату и просить у него прощения. Я говорил: «Брат, прости меня, пожалуйста, я только что пролил несколько капель воды на твою постель». Когда я так исповедовался, моя совесть снова не могла успокоиться. На самом деле, я пролил ровно три капли, зачем же я сказал «несколько капель»? Тогда мне приходилось исповедоваться снова. Днём я снова допускал оплошность наступал на его ботинки, стоявшие под кроватью, и снова моя совесть не давала мне покоя. Мне снова приходилось исповедоваться. Каждый день, с утра до вечера, я работал над подобными грехами. В конце концов это стало раздражать брата, и я уже боялся исповедоваться ему в чём-то ещё. Но если я не исповедовался, я не мог успокоиться. Как-то раз я снова провинился. Я хотел исповедаться, но я боялся, что он выйдет из себя. Но если бы мне не удалось исповедаться, то меня беспокоило бы это. Вечером, после ужина, он захотел прогуляться, и я предложил ему пойти вместе. Когда подвернулся удобный момент, я сказал: «Я снова виноват перед тобой, пожалуйста, прости меня». Брат ответил мне: «Самый плохой человек это тот, кто поступает плохо, но не исповедуется. Самый хороший человек это тот, кто не поступает плохо и не исповедуется. А если он не плохой и не хороший, то он поступает плохо и при этом исповедуется». Услышав эти слова, я сказал в своём сердце: «Господь, сжалься надо мной! Я не хочу быть самым плохим, и я не могу быть самым хорошим; я могу быть только не плохим и не хорошим».
В то время я действительно слишком усердно работал над своей совестью. Но сейчас, когда я оглядываюсь назад, я считаю, что это всё-таки было необходимо. У того, кто хочет по-настоящему расти в жизни, должен быть такой период тщательной работы над совестью. Если мы недостаточно поработали над совестью, жизнь не сможет нормально расти.
Когда наша совесть подвергается такой суровой и тщательной работе, она становится всё более и более чувствительной. Это можно сравнить с оконным стеклом. Когда оно покрыто пылью и грязью, свет не может проникать сквозь него. Но если мы немного протрём его, оно станет более прозрачным. Чем больше мы будем тереть его, тем более прозрачным оно будет становиться и тем больше света оно сможет пропускать. Подобным образом происходит и работа над совестью. Чем больше мы работаем над совестью, тем прозрачнее, светлее и чувствительнее она становится.
Чем чувствительнее совесть, тем мягче сердце, потому что в каждом смягчённом сердце совесть очень чувствительная. Как только в ней появляется какое-либо ощущение, она сразу же чувствует это. Можно сказать, что только мягкое сердце имеет чувствительную совесть. Все, у кого сердце ожесточено, имеют бесчувственную совесть. Чем бесчувственнее совесть, тем более ожесточённым является сердце. Поэтому, когда Святой Дух хочет смягчить наше сердце, Он в первую очередь затрагивает нашу совесть. Когда мы благовествуем человеку, мы всегда говорим о грехе, потому что мы хотим затронуть его совесть, чтобы он понял, что совершил множество проступков и неправедных дел. Когда совесть человека затрагивается, его сердце тоже смягчается и он готов принять Господне спасение.
Поскольку чувствительная совесть, в которой нет преткновения, может смягчить наше сердце, она, разумеется, позволяет жизни прорастать в нас. Таким образом, совесть это первое место, через которое, прорастая, проходит жизнь, первая часть выхода жизни для её прорастания.