Рассказ.

Натка сидела за столом и, низко упустив голову над тарелкой, усиленно мешала кашу большой ложкой:
-Ну, что делать? Ну, что делать? Господи! Ну, что делать?!
-Наталья Петровна, Вам каша не нравится? наконец, не выдержала Васильевна.
-Спасибо, хорошая. - Ответила Натка, и принялась елозить по тарелке еще быстрее.
-Ты совершаешь новый обряд? насмешливо, спросила мама и переглянулась с бабушкой.
В ответ Натке тоже хотелось сказать что-либо колючее и не менее забавное, чтобы все за столом рассмеялись, но в последнюю минуту она вспомнила заповедь «Почитай отца твоего и мать твою, да будет тебе благо», и острить воздержалась.
-Наталья, ты приболела? бабушка коснулась ее лба.
-Спасибо, я здорова. промямлила Натка и, сжав кулаком ложку, так провела по тарелке, что все подумали:
-Бедная каша, сейчас она ее прикончит.
Но кашу Натка оставила в покое, встала и направилась в свою комнату.
Это был молчаливый протест, и каждый из сидящих за столом, подумал, уж не на него ли сейчас обрушится пол мира.
Васильевна вскочила, вытерла салфеткой рот, извинилась и пошла в разведку.
Каково же было ее изумление, когда она застала Натку за компьютером, складывающей трехзначные числа.
-Наталья Петровна, Вы бы поели сначала, а потом занимались арифметикой.
-Да? Натка резко повернула к ней голову, - а человек от голода мучается шесть лет это ничего? Это правильно? Да?
-Неправильно, согласилась Васильевна, на всякий случай, не выясняя, какой человек, и, где мучается.
-Тогда как помочь? Натка почувствовала, что обрела союзника, и принялась обсуждать будущие действия.
-Стоп! Чтобы решать, как помочь, я должна знать, кому помочь, возразила Васильевна, - иначе у нас получится беспредметный разговор.
-Сестре моей, Валечке, которая умерла, когда я была маленькая. Натка сощурилась и вопросительно взглянула на Людмилу Васильевну.
-Аа. Ответила та, - ну, помолись за нее. Как ей поможешь теперь?
Людмила Васильевна успокоилась и приняла свой обычный менторский вид: по таким пустякам, не следует беспокоить всю семью, спросила бы меня перед завтраком, и мы вдвоем решили бы твою проблему.
-Чепуха, - перебила ее Натка, Вы, Людмила Васильевна, не дослушали меня, а я Вам, между прочим, говорила о моей родной сестре, а не о какой-то девочке. Это моя сестра много лет приходит к моей маме и бабушке во сне и просит помощи, а они проснутся, поговорят между собой, что она им приснилась, и на том все заканчивается.
Я ее сегодня видела. Спрашиваю: «Неужели так нечем и не помогли?». А она, знаете, что мне сказала: «Да, нет, два яйца в год приносят всегда».
Понимаете? Два яйца в год на могилу и все! Натка заплакала. Она же доченька их, а они не только не причащали ее живую, но и после смерти не поминают.
Спрашиваю ее: «Почему же ты не сказала деду? Он у нас очень хороший».
А Валечка смотрит на меня так печально, и отвечает: «Дед меня не любит. Что его просить».
-Ты могла бы к отцу за помощью обратиться.
-Что ты, - отвечает она, - я, когда к нему во сне прихожу, он вскакивает и кричит своей жене: «Вставай! Мне опять этот кошмар приснился! Стоит на пороге, смотрит на меня и молчит».

Тут только Васильевна поняла, что Натка вовсе не играет, не выдумывает очередную историю, а говорит сущую правду.
-Где же ты видела Валечку? спросила она, чтобы немного отвлечь ребенка.
-В сумерках. Там довольно прохладно и все похожи на тени.
Мне Господь разрешил туда спуститься, чтобы попрощаться с родными перед тем, как улететь на третье небо.
-Я Ему говорю: Господи, Иисусе Христе, я там никого не знаю, у меня и знакомых-то нет умерших. У нас все живые. А Господь отвечает:
-Херувим всех покажет, он знает.
Оглянулась, смотрю, а возле меня большая лошадь стоит, белая, крылатая, голову повернула в мою сторону и приглашает на нее забраться.
А как на нее заберешься, если она, как гора большая, а я маленькая, и руками не дотянусь, чтобы, хоть, за гриву ухватиться.
-Вот бы бугорок какой, - подумала я и огляделась. Вижу действительно бугорок приличный и весь цветами покрыт. А цветы красивенные, молодые и пахнут изумительно.
-Как же их топтать ногами, - думаю я, - были бы среди них прогалинки, я бы по ним на Херувима и залезла. Подвожу к бугорку Херувима и вижу на нем травяные пятнышки, словно для меня, как ступеньки поднимаются вверх.
Пошла я по ним осторожно, и тут заметила, что трава под моей ногой исчезает, а затем вновь появляется позади меня. И цветы довольно странные: впереди цветут, а позади, словно, в тумане тают. А у подножья бугорка совсем исчезли.
-Это что такое? спрашиваю у Херувима.
-Цветы, - отвечает он спокойно.
-Вижу, что цветы, но почему они предо мной появляются, а позади меня исчезают? И бугорок исчезает, словно тает, как мороженое.
-Ты подумала, что тебе необходим бугорок, и он появился, а я подумал, что хорошо бы его украсить цветами, чтобы тебе было приятно идти ко мне, и цветы появились. Но позади тебя цветы никому не нужны и бугорок тоже, потому они медленно исчезают, чтобы не испугать тебя, - ответил Херувим. И добавил:
-Здесь все творится Словом: подумал, и сделалось, пожелал, и явилось.
Влезла я на Херувима, и тут же мы стали возле маленькой девочки, которая ладошками прикрывала глаза и не могла смотреть на нас без страха и ужаса.
-Почему мы так быстро прилетели? Спросила я Херувима.
-Ты здесь ничего не знаешь, потому и не видела. А, если бы знала и думала о здешнем, то путешествовала бы не так быстро, так как любовалась бы тем, о чем думаешь, видишь. И славила бы за все Бога.
Это Валечка сестричка твоя старшая, - сказал неожиданно крылатый конь и улыбнулся: - помоги ей.
А рядом много детей стоит, и глаза у всех, как в концлагере, лица худенькие и испуганные. А кругом, словно серая мгла, ничего не видно, ни цветочка, ни травиночки, ни букашки какой.
-Почему тут так все неуютно? спрашиваю у коня, поеживаясь от холода.
- У них нет благодати, а без благодати невозможно творить мир, мысленно; они ничего не знают о Боге, не умеют Бога призывать, и потому беспомощны и голодны.
-Валечка, меня Наткой зовут, поехали со мной. Говорю девочке.
-Нее, - машет она головой, - мне нельзя, ты бог, а я душа грешная, должна здесь сидеть.
-А Херувим сказал, что тебе надо помочь. Как же я тебе здесь помогу? Надо хотя бы к свету вылететь.
-Поесть дай, если можешь. Я шестой год ничего не ем, только два яичка дают. -

А у меня с собой, Васильевна, и пары конфет нет, да и кто думал про еду после вкусного ужина? Знала бы, так хоть чего-нибудь под подушку спрятала, а то рядом носовой платок да телефон лежит.
Тут Херувим поворачивает голову, смотрит на меня, улыбаясь, и говорит: ты ей Тело Христово дай или просфору, только прежде спроси у Христа, можно ли тебе сейчас давать.
-А ты не знаешь? задаю ему вопрос.
-У всех по-разному бывает, - отвечает он уклончиво.
-Полетели к Богу, тогда. - Говорю ему и просыпаюсь, от Ваших слов: «Пора вставать, колокольчик мой».
А мне вовсе не пора была вставать, умываться и гимнастику делать.
-Не огорчайся, - вздохнула Васильевна. Я конечно, виновата. Но думаю, тебе следует позвонить Алеше и посоветоваться с ним.
-Но сначала надо поесть, затем сходить в церковь и заказать сорокоуст за умершею, - произнес дед, стоя возле дверей комнаты.
-Дед, ты все слышал? Натка развернулась на 180 градусов и смотрела на своего деда со страхом.
-Не все, но достаточно, чтобы понять, о чем идет речь.
-Дед, я поем кашу и сок выпью, только ты мне скажи, почему ты Валечку не любишь? Она вредная была?
-Наоборот, очень спокойная и тихая девочка.
-В чем же причина тогда?
-Я ее мало знаю, мы с ней виделись пару раз, так что ничего определенного сказать не могу. Сказать, что я ее люблю, не могу, но и неприязни я к ней не испытываю.
-Тогда почему ты не вспоминаешь ее, и не молишься за нее?
-Не знаю, я думал, что женщины подают за нее и молятся, и этого достаточно. Они же часто говорят о ней.
-Что-то я не слышала, что у меня есть сестра родная, и разговоров про нее тоже.
-Не хотели тебя расстраивать.
-Все, идем есть. Перебила деда Натка, и направилась в столовую.
-О, какие люди к нам пожаловали! Не откушаете ли с нами, не разделите ли с нами трапезу? Не уважите ли нас грешных и недостойных своим вниманием? встретила мама Натку тронной речью.
-Мы идем в церковь, - вместо ответа на колкости, сообщила Натка и уселась за стол.
-Скажи на милость, вы это со своим дедом каждый день делаете, - усмехнулась бабушка, лучше бы в Большой театр сходили, там премьера сегодня.
-Подождет театр. Ответил дед, - сделаем дело, тогда и погуляем.
Натка быстро справилась с кашей, выпила сок, встала из-за стола, поблагодарила Бога, а потом высыпала все конфеты в забытый на стуле пакет.
-Это что-то новое в нашей религиозной жизни, - усмехнулась мама, и сунула кончики пальцев карманы брюк.
-Привыкай, дитя растет, растут и запросы, поддержала ее бабушка и добавила: - Как там говорится? Подрастают детки подрастают и бедки.
-Оставь, - буркнул дед, - по дороге купим.
-Ничуть, - Натка посмотрела на маму и бабушку: - то от нас будет, а это от любимой маменьки.
-Не скандаль, - дед улыбнулся, - все образуется.
Натка положила пакет на стол, сложила руки за спину, посмотрела на маму и, молча пошла из столовой.
-И что ты их все воспитываешь? Придумываешь, чтобы не жить спокойно. А ребенок должен почитать отца и мать!
-Дед, я эту заповедь всегда знала, еще, когда не родилась, но, вот, есть и другая, не менее правильная, только почему-то ее никто в нашем доме не произносит:
«...
4 И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем».
(RST К Ефесянам 6:1-4).
-В нашем доме становится все хуже и хуже, а ты помалкиваешь, думаешь, что все само собой образуется.
-Если бы ты не раздражалась по пустякам, то над тобой никто бы не смеялся, но всех забавляет именно твоя категоричность.
-Ничего подобного, - Натка поправила возле зеркала бантик, - я всегда была такой, и теперь такая.
Но маме не нравится, что я верую в Бога, и бабушка боится за мое будущее. Вот они постоянно и подтрунивают надо мной и тобой.
-А Васька слушает и ест, - усмехнулся дед.
-Не поняла, какой Васька?
-Басня есть такая про кота, которого ругают за то, что он рыбку и сметанку крадет у хозяйки, а он слушает и ест.
Так и ты, делай свое дело так, чтобы придраться не могли, и не скандаль. Ласковое телятко двух мамок сосет. Поняла?
-И что, им не говорить, что они поступили со своим родным ребенком плохо?
-Не говори. Они все равно узнают от Васильевны, и сначала будут острить и смеяться, а когда увидят, что достать тебя не могут, успокоятся. Потом поймут свою ошибку, и будут вместе с нами поминать Валечку.
-Ты думаешь?
-Я знаю их, давно живу с ними, и немного изучил. Когда человек смеется или кричит на другого, то тем самым проявляет собственное бессилие и неумение убеждать в своей правоте. Прояви характер, постарайся доказать свою правоту не резким словом, а добрым поступком, и ты победишь.
-Дед, а ты у меня умный, хоть в университете и не преподаешь.
Мне иногда кажется, что она меня, просто, не любит.
-Ну, это ты, уж, слишком. Любит мама тебя, а что за крошки на столе свиньей обозвала, так это она тебя воспитывает, чтобы ты была чистоплотная, культурная и аккуратная девочка.
-Да? Натка освободила свою руку из руки деда. - Любит, говоришь? Если я ее люблю, то не называю свиньей, когда она садится есть, не перекрестив лба. Между тем, «человек отличается от животного тем, что благодарит Бога за посланную ему еду, и освящает свою пищу молитвой и крестом».
Так Алеша говорит.
Я ей только вежливо напоминаю, что она не молилась и не крестилась перед тем, как сесть за стол. А мама в ответ только злится и кричит: «не указывай, мала еще»! Вот и вся любовь.
Они зашли в продуктовый магазин. Натка повертела головой в разные стороны и, растерянно, спросила:
-Ты знаешь, что умершие дети едят?
-Понятия не имею, честно говоря, - дед усмехнулся, - зато видел, как на поминальный стол женщины клали хлеб белый, конфеты, крупу и различное печенье с фруктами. Мы тоже так поступим, наберем всего и отнесем на поминальный стол. Люди поедят и помянут в молитве нашу Валечку, вот, и будет ей угощение.