Мак вдруг понял, как мало он знает Иисуса, хотя он всегда думал, что знает Его. Ему теперь очень захотелось узнать Его больше.

Лёжа на траве и наблюдая за звёздами, они болтали, как добрые приятели. И наконец Мак сказал: «Ты знаешь, вот здесь я сейчас лежу со всемогущим Богом, а мне кажется, что я лежу просто с ...»
«Человеком?» - завершил его мысль Иисус, - «с уродливым человеком» - тихо захихикал Иисус. Из тихого смех превратился в громкий, пока не стал хохотом. Очень заразительным хохотом. Мак не мог удержаться, и нашёл себя катающимся по траве от хохота. Как давно он так не смеялся. Как будто что-то тяжёлое и неповоротливое внутри него было вытолкнуто, наконец, наружу. Иисус обнял его, и Мак чувствовал себя чистым и живым, как никогда прежде.

Нужно было идти спать. Впереди был большой день.

===========


Мак давно не летал во сне. Очень давно. Он уже не помнил, когда это было. А теперь он парил в звёздном небе над озерами, лесами, пересекая океанский берег и горы. Он хотел запомнить, как это он делает сейчас. «Ах, да. Нужно просто не бояться высоты»... Наслаждение полётом полностью захватило его. И вдруг какая-то невидимая сила схватила его за лодыжку и потащила вниз. В считанные секунды он был стянут с высоты и брошен лицом в грязь. Ударил гром, и пошёл дождь. И затем это пришло опять... Молния сверкнула и осветила лицо его дочери, беззвучно зовущей: «Папа». Потом она повернулась и побежала в темноту, её красное платье было видным ещё при нескольких вспышках, и исчезло. Он со всей силы пытался вылезти из грязи. Но с каждым движением погружался в неё глубже и глубже. И, как только он должен был погрузиться в грязь полностью, он проснулся, еле переводя дыхание.
«Если Бог действительно здесь, почему же тогда Он не прекратит все мои ночные кошмары?» - боролся со своими сомнениями Мак.

======
Пришло время завтрака. Мак почувствовал запах жареных яиц, и понял, что голоден.

В кухне, напевая, работала Папа. Она была в ярком африканском наряде и вся словно сияла изнутри. Она была очень красива. «О, дорогой, как тебе спалось ночью?» - спросила она заметив Мака. «Знаешь, сны очень важны. Они могут помочь открыть окно, чтобы плохой воздух вышел вон»

Мак понял, что это было приглашением открыть дверь в его ужасы, но он не был готов пригласить её туда: «Спасибо. Я спал хорошо» - только и сказал он.

Звучала музыка какого-то детского хора, мальчик-солист звонко пел куплет, а Папа подпевала.
«Это твой любимый певец?» - спросил Мак.
«Маккензи, у меня нет любимых, я просто люблю его»
«Похоже, что ты любишь всех. А есть ли такие, каких ты не любишь?»
«Нет»
«Но бывает, что ты сердишься на них?»
«Какой родитель не сердится? Много бывает такого, что вызывает моё недовольство. Мне часто не нравится, какой выбор делают мои дети. Но гнев мой выражение моей любви. Я одинаково люблю тех, на кого сержусь, и тех, на которых не сержусь»

«Но..-остановился Мак, - «Что ты скажешь о твоём гневе? Мне кажется, если ты претендуешь быть Всемогущим Богом, тебе нужно быть гневным. В Библии Бог убивал людей направо и налево. Если ты Бог, разве ты не выливаешь чаши гнева на землю и не бросаешь людей в озеро огненное? Честно, тебе действительно нравится наказывать тех, кто разочаровал тебя?»

Папа остановилась готовить и повернулась к Маку. Он увидел глубокую печать в её глазах.
«Я не то, что ты думаешь, Маккензи. Мне не нужно наказывать людей за грех. Грех их собственное наказание, съедающее их изнутри. Не моя цель наказывать их за грех, моя цель излечить их от греха».

В кухню весело разговаривая вошли Иисус и Сараю. Папа нагнулась к Маку и сказала: «Ты задал очень важный вопрос, и мы обсудим его. А пока давай- ка приступим вместе к завтраку».

Наблюдая за разговором троих, Мак сказал: «Мне нравится, как вы относитесь друг к другу. Но разве нет среди вас главного? Я имею ввиду, что я всегда думал, что Бог Отец заправляет всем. Иисус следует приказаниям. Я не уверен, что делает Святой Дух...Он...я имел ввиду, она...ах..» - Мак старался не смотреть в сторону Сараю, пытаясь подобрать слова , -«Всё равно..Дух всегда казался что-то вроде...»

«Свободного Духа?» - подсказал Папа.
«Да, свободный Дух, но всё же под руководством Отца. Не знаю, понятно ли..».

Иисус посмотрел на Папу, и сдерживая смех, стараясь делать серьёзное лицо, спросил: «Понятно ли тебе, Папа? Я совсем не понимаю, о чём говорит этот человек».
- «Нет. Не имею представления, о чём это он».
- «Да вы знаете, о чём я говорю. Я спрашиваю, кто из вас во главе? Разве нет у вас иерархии?»

- «Маккензи, среди нас никто не имеет больше власти, чем другой. Мы не заинтересованы в разделе власти, но только в единстве. Среди нас нет иерархии. Это проблема людей, не нас».
- «Как это?»
- «Люди настолько потеряны, что даже не могут представить, что они могут жить и работать вместе без того, чтобы над ними были начальники. Иерархии приносят законы и правила, и вы теряете чудо отношений, которое мы предопределили для вас. Вы были созданы свободными по образу и подобию нашему, и только отношения, какие предполагались для вас, это открытые отношения с Богом и друг с другом. Мы хотели, чтобы вы вошли в наш круг любви. ...И как это не кажется тебе странным сейчас, всё, что случается, происходит в точности согласно этой цели»

«Для любви? Все эти кровопролитные войны, катастрофы...и..убийства маленьких девочек ... Ты может не вызвал это, но и не остановил этого»

«Маккензи», -мягко обратилась Папа, - «Есть миллионы причин, чтобы позволить боли и страданиям быть... Я - не зло. Это вы предпочли включить в ваши отношения страх, боль, власть и права. Но ваш выбор не сильнее моего плана. И я использую каждый ваш выбор для окончательного добра»

«Видишь ли», - включилась в разговор Сараю, - «Люди привыкли к власти и иллюзии безопасности, которую даёт власть. Когда случается катастрофа, люди становятся либо более открыты мне, либо становятся более независимыми. Если бы ты только видел, как это всё закончится, и чего мы добъёмся без нарушения свободного выбора человека, тогда бы ты понял. Когда-то ты поймёшь».

«Но какой ценой? Ценой миллионов человеческих жизней?» - воскликнул Мак.

«Ты видишь боль и смерть, как окончательное зло, и Бога, как окончательного предателя, или, в лучшем случае, как недостойного доверия. Ты диктуешь условия, и судишь мои действия и находишь меня виноватым... Настоящий недостаток в твоей жизни в том, что ты не думаешь, что я есть добро, и что всё: способы, итоги и процесс жизней индивидуумов - покрыты моей благостью. Тогда бы ты, даже не зная, что я делаю, доверял бы мне. Но ты не доверяешь».

«Я не доверяю?» - скорее ответил, чем спросил Мак. Он знал, что он не доверяет. И другие, похоже, знали об этом тоже.

«Доверие продукт отношений, о которых ты знаешь, что тебя любят. Поскольку ты не знаешь, что я люблю тебя, ты не можешь доверять мне»

Наступило молчание. Наконец, Мак поднял голову и сказал: «Я не знаю, как изменить это».

«Ты не можешь сделать это в одиночестве. Мы поможем. А пока я просто хочу, чтобы ты побыл с нами, чтобы понять, что наши отношения вовсе не в форме, не в том, что ты должен умилостивлять меня. Я - не какое-то там самовлюблённое маленькое божество, настаивающее на своём пути. Я добро, и я хочу только лучшего для тебя. Ты не найдёшь этого через чувство вины, принуждение или осуждение, но только через отношения любви. И я люблю тебя».

Сараю пригласила Мака в её сад. «Нам нужно сделать там что-то с тобой до завтрашнего празднования. Там и обсудим всё остальное». Мак согласился, поблагодарил за завтрак. При выходе он остановился:
«Ещё один коммент. Я просто не могу представить какой-либо финал, который оправдал бы всё это»

«Маккензи, мы не оправдываем, мы спасаем».