Мак подъезжал к парку. Было холодно и безлюдно. «ОК. Последний шанс повернуть назад...не знаю...ещё не поздно...ну ведь почти приехал...». Началась грунтовая дорога. По этой дороге 3.5 года назад он со следователем ехал для опознания одежды Мисси. Память опять тяжёлым грузом беспощадно навалилась на него. Дальше нужно было идти пешком. Мак убедился, что пистолет в кармане заряжен, и направился по заметённой снегом тропинке между высокими елями. Несколько раз сбиваясь с дороги, иногда даже опасаясь не найти дороги обратно и проклиная себя за наивную доверчивость чьей-то шутке, Мак, наконец, вышел к избушке. Чем ближе он подходил к ней, тем более тревожней билось сердце, тем тяжелее становились шаги.


Держа пистолет наготове, он открыл двери: «Эй. Кто-нибудь тут есть?» - проговорил он негромко. Никто не отозвался. Немного осмелев, он перешагнул порог и громко произнёс: «Есть здесь кто-нибудь?!». Но избушка была мертва. Войдя в жилую комнату, и постепенно привыкая к темноте, Мак разглядел в лучах света, пробивающегося через разбитые окна, старые кресла и стол. И взгляд невольно упал на камин. Там, на деревянном полу, всё ещё можно было различить пятна крови его дочери. «Я так сожалею, родная,- Мак сразу как-то обмяк и съехал на пол. Слёзы непрошенно навернулись на глаза, - я так сожалею..» .

И, наконец, его прорвало: глядя вверх, и адресуя свои слова Богу, он закричал: «Почему?! Почему Ты позволил этому случиться? Почему ты привёл меня сюда? Из всех мест Ты выбрал именно это? Зачем? Чтобы поиздеваться надо мною? Я ненавижу Тебя!».

Обессиленный, он упал на пол около пятен. Это всё, что осталось для него от его Мисси. «Мисси. Я так сожалею! Я так сожалею, что не смог защитить тебя. Я очень жалею, что не смог найти тебя»... Слёзы отчаяния перемежались с гневными репликами Богу: «Ты не мог позволить нам найти её и похоронить, как положено. Неужели мы так много просили? Так где же Ты? Когда Ты нужен, Тебя нет. Когда я был мальчишкой, Тебя не было, когда я потерял Мисси, Тебя не было. Какой же Ты Папа после всего этого?».

Даже вдруг ниоткуда появилась мысль о самоубийстве. «Вот так, пистолет есть и никто найдёт..» Потом он вспомнил о Нан, о детях, о Вилли: «нет, это не выход». Он так устал, так невыносимо устал, что совершенно неожиданно для себя уснул.

Возможно он спал совсем несколько минут, возможно и несколько часов. Темнело. «Какой же я идиот! Это же надо было попасться на такую утку... наивный! О чём только возмечтал! Чего только не напридумывал!...Надо быстрее уезжать отсюда пока совсем не стемнело».

Мак вышел на протоптанную им тропинку, и прошёл метров 10. Как вдруг он почувствовал, что сзади на него пахнуло тёплым воздухом. На тропинке перед ним снег вдруг стал куда-то исчезать, обнажая почужлую хвою, и из неё стали пробиваться молодые зелёные ростки, защебетали птицы. Белки пробежали мимо. Буквально за несколько секунд снежный покров сменился ярко-зелёной пышной летней растительностью. Аромат горных цветов и даже каких-то тропических цветов наполнил воздух.

Пытаясь сохранить последние остатки вменяемости, Мак медленно обернулся назад. «Я схожу с ума», - подумал он. Перед ним стояла чистая новая изба, увитая различными цветами. А за ней, чего он раньше не замечал, раскинулось красивое озеро. Из трубы избы шёл дымок. Откуда-то доносился смех.

Цветы были везде. И эта смесь запахов цветов создавала какой-то неповторимый аромат... чего-то из далёкого детства.

«Что же делать? Может убежать?» - вдруг как-то совсем по- мальчишески подумал он. «Но, если в избе Бог, разве от Него убежишь?... Может я действительно схожу с ума, и это всё мне мерещится». Мак сильно помахал головой и ударил себя по щекам. Не помогло: та же добротная увитая цветами изба и озеро за ней.

Завороженно он взошёл на крыльцо и остановился в нерешительности: «Если там Бог, то как мне к Нему обратиться: Отец, Всевышний или мистер Бог? Или лучше сразу упасть к ногам и молиться? Но мне совсем неохота делать это сейчас». Из глубины его естества стал подниматься прежний гнев. Больше не заботясь о том, как обратиться к Богу, он решил громко постучать, зайти и представиться. Он протянул руку, чтобы постучать, но дверь вдруг широко открылась, и он оказался нос к носу с высокой полной африканской женщиной.

Инстинктивно он отпрыгнул назад, но был медленен. Женщина подскачила к нему, обняла, и, подняв, закружила его в воздухе, как ребёнка, всё время повторяя : «Маккензи! Маккензи!», как дорогого, глубоко любимого , и долго не виденного родственника. Наконец, она поставила его на пол, и всё ещё держа свои руки на его плечах, стала рассматривать его, почти любуясь им. «Как же ты возмужал! Я так давно хотела видеть тебя! Это так замечательно, что ты пришёл! О, я так люблю тебя!».

Мак потерял дар речи. За несколько секунд эта женщина разбила почти все мыслимые общепринятые условности. Но что-то в том, как она смотрела на него, и как восклицала его имя, было такое, что делало его тоже радым встрече, хотя он не имел никакого представления, кто она.

Внезапно он был потрясён запахом, исходящим от неё. Да, не было никаких сомнений... этот аромат ...да, это духи его мамы, которые он хранил в детстве в своём потайном ящичке. Эмоции опять нахлынули на него, и ему с трудом удавалось сдержать слёзы, они лились бесконтрольно.
«Это хорошо, родной...Я знаю, что тебе тяжело...Дай этой тяжести выйти из тебя» - её руки были распростёрты, как руки его матери. Он чувствовал любовь и теплоту.

«Не готов ещё? Это ничего. Всё в своё время...Ну, заходи. Можно мне взять твою куртку? И пистолет? Тебе ведь не нужно это, правда? Мы не хотим никого поранить».

Мак не знал, что делать, кто она, и откуда она всё знает. Механически он позволил снять с себя куртку. Пистолет она взяла двумя пальчиками так, будто он был грязным. Когда она, повесив куртку, повернулась к Маку, из-за её спины вышла маленькая азиатская женщина: «Разрешите мне взять это» - пропела она и в мгновение ока оказалась прямо перед Маком. «Что взять?»- подумал он, и тут же ощутил, как что-то мягкое, как косметическая кисточка, касается его щёк. Он было собрался спросить, что она делает, но она опередила его: «Маккензи, мы все имеем что-то ценное, что мы коллекционируем. Я коллекционирую слёзы».

(Продолжение следует)