Каждый обитатель нашего дома, в котором жила и я, знал, насколько Уродливый был уродлив наш местный кот.
Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба за выживание, поедание "чего подвернётся" и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс бездомное проживание на нашем дворе, оставила на теле Уродливого неизгладимые следы.
Уродливый кот имел только один глаз. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот всё время собирается повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался только маленький огрызок, который постоянно дёргался. И, если бы не множество шрамов, покрывающих голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать тёмно-серым полосатым котом.
У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: "До чего же Уродливый кот!". Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него бутылки и камни, чтобы отогнать подальше и поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или защемляли его лапу дверью, чтобы он не мог выйти.
Удивительно, но Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга он покорно мок, пока мучителю не надоедала эта забава. Если в него бросали что-то он тёрся о ноги, как бы прося прощения.
Если он видел детей, он стремглав бежал к ним и тёрся головой о руки и громко мурлыкал, выпрашивая ласку.
Если кто-нибудь всё-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок блузки, пуговицу или что-нибудь другое, до чего мог дотянутся.
Но, однажды на Уродливого напали соседские собаки.
Из своего окна я услышала лай псов, его крики о помощи и команды «фас!» хозяев собак, и тут же бросилась на помощь. Когда я добежала до него, Уродливый Кот был ужасно искусан, весь в крови и почти что мёртв. Он лежал, свернувшись в клубок, дрожа от страха и боли. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Его грустная жизнь подходила к концу. След от слезы пересекала его лоб.
Пока я несла его домой, он хрипел и задыхался. Я бегом несла его домой и больше всего боялась повредить ему ещё больше. А он тем временем пытался сосать моё ухо.
Я остановилась и, задыхаясь от слёз, прижала его к себе. Кот коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышала... мурлыкание! Даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одно о капельке любви! Возможно, о капельке сострадания... И в тот момент я думала, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречала в моей жизни.
Самым любящим и самым-самым красивым.
Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль.
Уродливый умер на моих руках прежде, чем я успела добраться до дома, и я долго сидела у своего подъезда, держа его на коленях.
Впоследствии я много размышляла о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и безпредельная любовь. Так оно и было на самом деле...
Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарна. У него было искалечено тело, а у меня была поцарапана душа. Настало и для меня время учиться любить верно, и глубоко. Отдавать любовь ближнему своему без остатка. Большинство из нас хочет быть богаче, успешнее, быть сильным и красивым.
А я буду всегда стремиться к одному любить, как Уродливый кот
* * * * * * *
Осенний парк. Запах пряных листьев, костров и осени. Сухая листва немного согревает от пронизывающего ветра. Случайные прохожие зябко передёргивают плечами. Холодно
Это не мой дом. Я здесь временно. Я просто жду
Я помню день, когда здесь оказался. Было жарко, светило яркое солнце, мы как всегда отправились на прогулку. Я очень люблю гулять с Самым Главным Человеком своей жизни. Сегодня он открыл передо мной двери машины. «Запрыгивай!» Я поморщился, но запрыгнул не люблю запаха металла. Мы долго ехали, за окнами мелькали, улицы, дома, люди. Мой Главный Человек напевал какую то мелодию. А я улыбался. Мы ведь тоже умеем улыбаться. Людей за окнами становилось меньше. Похоже это парк. Значит удастся побегать и поразмяться ! Мы остановились. Человек посмотрел мне в глаза. И мне вдруг в этот жаркий день стало холодно. Он открыл двери машины, я выпрыгнул, он остался сидеть. Я вопросительно посмотрел на него. У нас новая игра? Но так играть неудобно «Сидеть!» - опять металл, но уже в голосе . «Ждать!» Я послушно сел. Двери авто громко хлопнули. Взвизгнул двигатель, и машина сорвалась с места, исчезнув за поворотом. А я начал ждать
Раньше такого никогда не бывало. Я немного обиделся на Главного Человека. Осмотрелся по сторонам, и лёг на траву не так жарко. Потом я задремал. И мне снился цветной сон. Вы не верьте, что наш мир чёрно-белый, у радости и счастья есть и другие краски.
Когда я проснулся, уже темнело, хотелось есть и пить. Что же делать? Я остался на месте. Вдруг Главный Человек вернётся, а меня нет?! Наступила ночь. Я слушал её звуки, смотрел в её темноту, а потом опять уснул.
Потом был день. Очень хотелось есть и пить. Но я терпел. Какой-то человек с метлой попытался меня прогнать. «Понаплодилось тварей...» Я попытался ему объяснить, что мне очень надо быть именно на этом месте. Но он не понял. Я заметил, чужие люди нас не всегда понимают. А вот Главный Человек понимал меня всегда. Только где он?! Может с ним что-то случилось? Но никакой опасности для него моё сердце не почувствовало. Надо ждать
И опять была ночь, и опять был день Я обессилел. Кружилась голова. Я должен дождаться Оглянувшись по сторонам, никто не смотрит, я подбежал к мусорному баку. Вообще-то это делать не очень хорошо, но очень хотелось есть. Бутылки, картонки, коробки, а вот сухая булочка. Она хрустела на зубах не хуже костей, которые я так любил. С водой дела обстояли похуже. Придётся потерпеть. Я пулей вернулся на место. Аллея по-прежнему была пустой Не разминулись! Вот и славненько Я жду.. Думаю, Главный Человек не обидится, ведь я же быстро.
И потянулись дни и ночи. У нас нет календарей и часов, просто вокруг всё менялось. Прошли дожди, и вопрос с водой решился сам собой. Питаться я бегал к мусорным бакам неподалёку, другие говорили, что если пробежаться подальше, можно больше найти вкусного, но я не рисковал, возле моих баков я видел то место, куда должен прийти Главный Человек, а я не хотел его сердить.
Была ещё женщина. Она приносила всякие вкусности, садилась на корточки, гладила меня по голове и говорила «пойдём со мной!». Но разве я мог уйти с этого места? Она была доброй и мягкой, от неё пахло домом и теплом, но она не была Главным Человеком. Когда начали облетать листья, она перестала приходить.
Вокруг всё менялось Солнце стало холодным, чаще шли дожди, по аллеям парка вместо прохожих гулял ветер. Шелестела листва под ногами. А я всё ждал
Однажды прибежали другие. «Пойдём с нами! Надо перебираться отсюда, здесь нет еды и много ветров» «Я не могуЯ должен ждать. Главный Человек сказал ждать. Он скоро придёт!» «Он бросил тебя!!! Забыл! Выкинул как ненужную вещь! Ты думаешь, ты один такой? Да половина из нас раньше имели дом, а теперь вот здесь, в мусорных баках роются». Тогда я впервые показал им свои зубы. «Ты ещё пожалеешь, что не пошёл с нами» - жалобно завизжал главный из других. Главный Человек придёт и я не позволю оскорбить его.
Другие ушли. Я остался совсем один. Холодные дни, холодные ночи. Я старался меньше двигаться, так притуплялось чувство голода. А с едой было трудно. Выручала вода. Но от дождей листва и шерсть намокала, и было тяжело согреться. Я лежал на холодных листьях и дрожал от холода. А может Главный Человек действительно бросил меня и уже не придёт?! Я не должен в нём сомневаться, одёрнул я себя, сомнения убивают любовь. А он меня любит! Я вспомнил, как он играл со мной в детстве, как чесал за ушами и говорил много ласковых слов. А потом его «Сидеть!» и «Ждать!». Я не понимал. Я многое перестал понимать.
Вот уже несколько дней я не встаю. Вокруг никого. А мне всё чаще снятся цветные сны. Мне снится, что Главный Человек приходит ко мне, садится рядом, гладит по голове. «Ну что, друг? Дождался? Пойдём домой». И мы идём вместе с ним. Домой. Краски уходят, остаётся темнота . Тело дрожит от холода и обиды. И мне так хочется, что есть силы завыть, чтоб услышал весь мир, но моя боль без звука. Я буду ждать!
Холодное ночное небо октября, забросанное тучами, пустой застывший парк. Ни шороха, ни души. Листья бережно накрывают багряным саваном тело собаки.
А на небе зажглась звезда. Звезда ожидания.
Сострадание и верность
Свернуть
-
Создано:
Брянский волк
- Опубликовано: 19 August 2018, 03:53 AM
- комментариев: 6
-

Слепец невольно вспомнил один случай, потрясший его до основания. На недавнем празднике в честь постановления кущей он был в храме вместе с мальчиком и знакомым иерихонским нищим Яковом. Стоя в толпе людей, слепец молился, слушая благозвучное пение хора. Хор мальчиков, сыновей левитов, старался изо всех сил, пытаясь понравиться первосвященнику. Но вот в привычное пение хора врезался какой-то звук, нарушив благозвучность гармонии. Кто-то из молодых левитов сорвался. Глухой ропот прошелся по толпе. Слепец, думая, что это незадачливый певец вызвал такую реакцию, обратился к Якову:
-Яков, где ты? Ты слышишь меня? Что там случилось?
- Я здесь тихо отозвался Яков, облокотясь на слепца.
- Что там такое случилось? Кто это сорвался? Почему?
Яков, придвинувшись ближе к уху слепца и почти касаясь его своею бородой, прошептал:
- Да не сорвался, это первосвященник, не омывшись вошел в святилище.
Слепец все понял. Между каждением и входом во святилище остался промежуток времени, в который первосвященник должен по обычаю сделать омовение. Без омовения входить во святилище по Закону было нельзя.
- Как это так, как это можно? тяжело дыша, проговорил слепец.
- Видимо теперь им все можно вздохнул ему в ухо Яков.
- Слушайте, кажется здесь не место для разговоров. Хотите поговорить оставьте службу и пойдите на улицу, там как раз место для праздных гуляк, а здесь дом молитвы раздался резкий шепот, обдавший всех удушливым перегаром чеснока. Слепец неуклюже повернулся и, оставив Якова медленно побрел к выходу, натыкаясь на людей. Вслед ему неслось: «Шатаются здесь всякие, отвлекают от молитвы. Рвань безродная».
Слезы душили старика. Душили не столько от оскорблений, сколько от видимого даже ему, слепцу, безразличия. Народ, ни сколько не смущаясь происшедшим, продолжал молиться дальше, делая вид, что ничего не произошло.
Он вышел на улицу, запах весеннего, пьянящего воздуха, солнце, щебет птиц и чего-то еще неуловимого ударил ему в голову и на несколько мгновений отвлек его. Он с жадностью вдохнул весенние благовоние и медленно побрел, ощупывая палкой дорогу. Пройдя несколько десятков шагов, он наткнулся на какую-то изгородь. За изгородью раздавались мерные удары, как будто кто-то обухом бил по сухому дереву. Слепец в изнеможении опустился на землю, привалившись спиной к изгороди. За какие-нибудь пять десять минут, которые прошли, он неимоверно устал. Случившееся измотало его. Крупные слезы сами собой полились у него из глаз, склонив голову на грудь, он тихо зарыдал.
А вокруг кипела, бурлила торгово-базарная жизнь. Казалось, ничто не может нарушить этой «идиллии», возникшей от суеверия, жадности и лукавства. Старик не слышал, как из-за поворота показалась разряженная колесница, со стоящей не ней веселой компанией праздных молодых людей: сына нового прокуратора и местных лоботрясов. Слышались пьяные крики и смех. Колесница не сбавляя хода неслась по улице, распугивая незадачливых прохожих, едва успевших увернуться из-под колес. Напротив старика в нескольких шагах стояла зловонная, казалось не засыхавшая ни зимой, ни летом лужа. Колесница мчалась прямо на эту лужу.
Проходивший народ останавливался с замирающим сердцем, наблюдая, что же будет, предвкушая веселую потеху.
Прикосновение липкой, вонючей грязи к лицу и взрыв всеобщего смеха вывели слепца из оцепенения. Размазывая по впалым щекам и бороде воду и грязь, облепившую его с ног до головы, старик попытался встать, но скользящие ноги не слушались его и он плюхнулся в липкую, грязную жижу. За этим последовал новый взрыв хохота. Старик попытался встать опять, но ноги не слушались. Еще более сильный взрыв хохота потряс улицу. Слепец бессильно опустился на землю. Вдруг спереди общего смеха ему послышался топот чьих-то легких ног. Топот приближался. Детская рука тронула его за плечо.
- Дедушка, дедушка, зачем ты здесь? Что с тобой? Почему ты мокрый?
Это был мальчик. Обхватив своими маленькими ручками старика, напрягаясь что есть силы, мальчик пытался поднять его, но скользящие ноги не слушались. Обливаясь слезами, мальчик изо всех сил старался помочь ему подняться, но это не удавалось.
- Дедушка, миленький, пойдем, пойдем шептал мальчик, напрягая последние силенки. Вдруг старик почувствовал, как чьи-то руки подхватили его. Он, с трудом опираясь на них, встал.
- Яков, это ты?
- Это я, Исаак. Зачем ты ушел? Зачем ты здесь сидишь? Пошли, ты весь мокрый.
Опираясь на руку Якова, другой рукою обняв мальчика, слепец медленно поднялся и пошел, оставляя за собой грязный, мокрый след. А за изгородью, где на время произошедшей всеобщей потехи глухие удары смолкли, вслед им, неся отвратительный, наглый смех.
Вспоминая уже сейчас все переслышанное, перечувствованное, пережитое, старик почти с отчаянием недоумевал: «Неужели не найдется в народе сил и мудрости остановить все это? Неужели это так и будет продолжаться на потеху иноверцам и зложелателям?» Мысль, ища выхода, невольно остановилась на отважном зелоте, о котором говорили люди. Но что он может сделать с кучкой единомышленников? И пойдет ли за ним народ? Да и нужны ли все эти физические меры, не за нечестие ли оставил Господь народ свой. «И не изыдеши в силах наших» вспомнилось ему из Псалтыри. Внезапно мысль о Псалтыри навела его на мысль о молодом раввине. Молодой раввин Он пытается добрыми делами и личным примером возродить народ от уныния и разврата. Те скудные сведения о нем, которыми он располагал, говорили, что это незаурядная личность. И эти его исцеления Интересно, сколько ему лет? Наверное, не больше тридцати. Как Исааку было бы Мысль о сыне, заставила сердце старика больше сжаться. Его сын, Исаак, ушел с осенним рекрутским набором от кесаря. И, как говорили, на Пиренеи. С тех пор от него не было вестей. «Жив ли ты, сынок? Где ты сейчас, что делаешь? Вспоминаешь ли своего старого, больного отца, ведь больше у тебя, кроме него никого нет». Старик тяжело вздохнул. Придется ли еще увидеть сына, ведь он уже стар, не за горами и смерть.
С мыслью о смерти, старик опять вспомнил о молодом раввине. Говорили даже, что он воскрешает из мертвых. Это вообще непостижимо. Как было бы хорошо, если бы зелот и молодой раввин объединились и помогали друг другу. Но возможно ли это? Согласится ли зелот с учением молодого раввина. И молодой раввин пойдет ли за зелотом. И совместимы ли эти, по сути, противоположные идеи. Нет, видимо им никогда не договориться. Но нужно что-то делать. Но что? Одна часть народа, горячие головы, наверняка пойдут за зелотом. Найдутся, видимо и те, кого привлечет красотою своего учения молодой раввин. Но остальные люди, которых большинство Они пребывают в нечувствии, как в спячке, торгуя, покупая и веселясь. Больше им заняться нечем, в этом их жизнь. Но ведь все понимают, что дальше так нельзя, нужно выбирать. Есть зелот и молодой раввин. Итак, что же слепая сила или нравственная красота?..Солнце, бросая последние блики света, огромным багрово-кровавым шаром скользило по отлогому краю песчаного холма. Еще немного и оно окончательно скроется из глаз, оставив красноватое зарево, все более и более растворяющееся в наступающих сумерках. Где-то вдалеке послышался жалобный вой шакала. Этот тоскливый, щемящий душу вой и вернул старика от воспоминаний и размышлений к действительности. Вокруг стояла звенящая тишина. Дорога была пуста.
«Все подумал старик больше ждать нечего, нужно уходить. Почему не идет мальчик?»
Опираясь на палку, старик попытался встать. Но вдруг слепцу почудилось как будто шум толпы, идущей вдалеке. Он прислушался: и правда, со стороны Иерихона послышался все нарастающий гомон людских голосов и топот многих десятков ног. Кто бы это мог быть? Ведь скоро будут закрыты ворота и путники не смогут попасть в город. Видимо это арабские купцы, измаильтяне, за долговременностью странствия не поспевшие к закрытию ворот. Придется им, видимо опять, после долгого пути ночевать в чистом поле. Между тем, толпа приближалась. Вот уже слышен говор множества голосов. Нет, это не арабские купцы. Кто же это, о чем они говорят?
До слепца донеслись отдельные слова, обрывки фраз. Он догадался, говорили о Моисеевом законе. Уж не идет ли?.. Эта мысль как молния промелькнула в голове у слепца. «Да нет, не может быть думает он. Такому грешнику, как я, Господь не пошлет этой встречи. Видимо, это запоздалые паломники, идущие на поклонение в Иерусалимский храм».
Но что это? Ему показалось, почудилось, что кто-то упомянул одно имя, обращаясь к кому-то. Имя молодого раввина из Галилеи. Может и он среди них? Слепец с усилием поднялся на свои старые разбитые от постоянной ходьбы ноги. Вспыхнувшая внезапно в сердце надежда, разгорелась в нем. Уставившись невидящими глазами в приближающуюся толпу и протянув вперед свою высохшую руку, он воскликнул:
- Люди! Кто это идет? Заклинаю вас Богом, скажите, кто это идет?
Его несколько раз толкнули проходившие: не мешай, мол, не до тебя. Кто-то злобно крикнул: «Молчи, тебя еще не хватало». Но слепец не переставал. Натыкался на людей, шаря впереди себя руками, он медленно пробирался сквозь толпу, которая поравнявшись с ним, уже уходила. Может быть, он там, может быть услышит. Не переставая повторять про себя заветное имя, слепец несколько раз прокричал:
- Иисусе, сыне Давидов, помилуй мя!!!
Неужели уйдет, неужели не дадут ему заметить?
Но вдруг на какое-то мгновение все стихло. Слепец невольно остановился. Он почувствовал, что внимание всех обратилось на него. У него похолодело внутри Кто-то тихонько толкнув его в бок, сказал: «Иди, зовет тебя». Слепец судорожным движением сорвал с себя старую дырявую фелонь, которая, казалось, душила его и перебирая дрожащими ногами, выставив вперед худые, костлявые руки, покачиваясь медленно пошел вперед. Толпа молча расступилась перед ним, давая ему дорогу. Пройдя несколько шагов, он остановился. Слепец почувствовал, что кто-то стоит перед ним.
- Чего ты хочешь? раздался голос. Голос, который сотнями искр отозвался у него в душе. Голос, который зажег в сердце неугасимый огонек веры. «Он подумал слепец, неужели и я»
Дрожащим от волнения голосом, с набежавшими на невидящие глаза слезами, он произнес:
- Господи, чтобы мне прозреть.
- Прозри, вера твоя спасла тебя был ответ.
* * * * * * * *
Старая пыльная дорога из Иерихона в Иерусалим Солнце, уже готовое скрыться, как будто в последний раз взглянуло на дорогу, на растворявшуюся в бледном, колеблющемся мареве уходящего дня, удаляющуюся толпу людей. Откуда не возьмись набежавший ветер поднял пыль и шевельнул старую, дырявую фелонь, брошенную тем, кто прозрев, пошел за Ним по дороге. Тьма медленно разливалась по песчаным окрестностям Иерусалима. Ночь обещала быть долгой. Ночь, на старой пыльной дороге из Иерихона в Иерусалим.
Саня просто остолбенел, когда увидел, как бабушка, вроде бы нормальная с виду, вдруг быстро спрятала у себя под какими-то тряпицами в сумке буханку хлеба.
«Во дает, подумал он, наверно, насмотрелась фильмов про преступников».
Санька просто прирос к полу. Он проводил глазами старушку, которой удалось-таки пронести хлеб мимо кассирши. Опомнившись, он дернул маму за рукав и зашептал ей на ухо:
Ма, а вот та бабушка хлеб украла! Давай заявим в милицию.
Какая бабушка, что ты выдумываешь, отмахнулась было мама, но Санька тащил маму к выходу и пальцем указывал на воровку. А бабушка тут же, в магазине, отламывала от хлеба маленькие кусочки и, почти не жуя, проглатывала их, закрывая глаза.
«Видимо, от удовольствия», подумал Санька.
Мама зачем-то дернула сына за рукав и прошептала: «Молчи!» А когда они подошли к кассе, она сказала кассиру:
Тут у меня бабушка вышла случайно с буханкой хлеба, возьмите за «Бородинский».
Мама, раскипятился Санька, ты что, покрываешь воровку?
Мама притянула к себе сына и как-то грустно, но жестко посмотрела ему в глаза:
Расти, сын, большим и умным, и дай Бог, чтобы, когда ты станешь взрослым, тебе не приходилось видеть нищих стариков и детей. А сейчас отнеси бабушке деньги и пакет молока.
Санька хотел крикнуть, что ворам он не подает, но посмотрел на бабушку и увидел, что она закрывает глаза потому, что из них катятся и катятся слезы.
Рождественский рассказ.
Земля завершала свой очередной оборот вокруг дарующего жизнь светила, и соответственно наклону земной оси, устроенному для смены времен года, в дачном поселке N. наступала осень с мокрым снегом и первыми морозами. Пустые дома были похожи на мертвые ульи, перед которыми кое-где сидели и чего-то ждали брошенные хозяевами кошки. Они еще не все знали, что стали на зиму не нужны хозяевам, уехавшим в свои теплые городские квартиры к телевизорам и холодильникам, полным еды. Съесть ее всю людям не удавалось, и кое-что подпорченное могло бы доставаться кошкам. Но зимой вся эта вкуснятина выбрасывалась в городские мусоропроводы ‒ крысам. Кошки мечтали хоть чуточку побыть крысами, но и это еще ни разу никому не удавалось...
Порою в поселок еще заезжал редкий автомобиль за забытыми вещами, кошки сбегались к нему с мяуканьем и терлись о грязные колеса в надежде, что даже если это и не их хозяин ‒ над ними незнакомый человек сжалится и возьмет в тепло. Но и такое счастье не наступало. У людей были другие, более важные заботы построения коммунизма, в котором будет счастье и людям и кошкам, и потому всем осталось немного потерпеть.
Старый некрасивый кот Боцман со слезящимися глазами, помеченный в жизни множеством шрамов, временами по-собачьи начинал выть от тоски, потому что, в отличие от наивных советских людей, знал: счастья в жестоком мiре нет, и в эту зиму опять придется как-то выживать самому. Он завидовал деревьям, которые умеют на зиму засыпать и перетерпевать холод в забытьи, весной вновь оживая. Но кошачьему племени Господь Бог не дал такого умения. Придется ему охотиться на тоже несчастных птиц, прячась за трубами на крышах и в кустах с засохшими ягодами шиповника, или чутким ухом ловить подснежное шуршание мышей, обгрызающих яблоневые стволы. Иногда добычи не случается по многу дней, и к весне кот превращается в едва стоящий на лапах скелет, покрытый лохмотьями шерсти. Эта зима грозила стать у старого Боцмана последней...Но зимой в поселке кое-где случается чудо: приезжают люди, чтобы в одну из ночей пускать в небо огни и оглушать снега буйными ударами низких звуковых волн: бум-бум-бум. Кое-что утром и кошкам перепадает, оттягивая счастливчикам момент смерти...
Голодный Боцман, чтобы хотя бы согреться, залез под один из приехавших автомобилей с невыключенным горячим мотором ‒ и задремал на снегу. Снилось ему счастливое детство, когда его любили хозяйские дети, хотя и таскали больно за хвост. Теперь дети выросли и приезжали на дачу только встречать Новый год.Машина с теплым мотором неожиданно тронулась с места, видимо, чтобы освободить пространство для опоздавших, и переехала спящему Боцману задние лапы. На его страшный вой выбежали гости. Кто-то из мужчин предложил добить Боцмана лопатой, чтобы избавить от мучений. Но младшая хозяйская дочь Маша еще не успела стать взрослой, чтобы столь легко избавиться от досадной неприятности. Она помнила Боцмана еще котенком, помнила его доверчивого и ласкового ‒ и взяла его раздавленного в теплый дом на новогодний праздник, положив на коврик у входа. Боцман стонал, и пришлось перенести его в чулан.
Утром Маша настояла на том, чтобы не бросать Боцмана, а везти к ветеринару. Но они в эти праздничные дни не работали, а срочная помощь ветеринара по вызову выглядела слишком дорогой. Маша решила подождать до первого рабочего дня.Боцман боролся со смертью сам, но не выжил, потому что, кроме лап, машина раздавила ему часть таза и желудок, есть он не мог, а ослабленный голоданием организм уже был не в состоянии ничего самостоятельно восстановить.
Кот умер на третий день в теплой московской квартире в атмосфере человеческого внимания к себе, ухода и долгожданного счастья, даря Маше мурлыканьем ответную ласку. Как в своем далеком детстве. И Маша даже всплакнула, когда утром увидела его окоченевшее худое тельце с раскрытыми мертвыми глазами и со счастливой улыбкой на мордочке.
Потом во взрослой жизни она не раз вспоминала смерть Боцмана, укоряя себя в этом. Так Боцман на всю оставшуюся жизнь пробудил в Маше сострадательную совесть и раскаяние. Наверное, для этого он и был нужен в злом человеческом мiре.
М.В.П.
1975